Мой дед воевал под Смоленском, был ранен, попал в плен, бежал; но побег оказался неудачным - его возвратили и чудом не утопили весной 45го вместе с другими узниками на барже у берегов Норвегии. Обо всем этом в подробностях мы узнали только после его смерти, когда нашли его дневники, где он все подробно записал только лет через 10 после войны. Так они и лежали, эти дневники, в глубине его секретера - подозреваю, о них даже бабушка не знала. Никогда он не любил говорить о том, что пережил конкретно он. Если его спрашивали, говорил о каких-то общих вещах и очень старался свести все на шутки. Он вообще был очень веселый человек, любил смеяться заразительно, до слез - и всем всегда желал того же. Думаю, он не хотел и сам лишний раз вспоминать; ему всегда и так было, чем занять свой живой и деятельный ум. А еще он, я думаю, очень хотел, чтобы мы, те, кого это не коснулось, так и остались не обожженные всей той кровью, грязью, страхом и мерзостью, которые действительно и есть война. Он знал, что все, что нам действительно стоит знать про войну, нам расскажут в фильмах и хороших книгах (которые он очень любил) куда лучше него самого. Он любил мир, любил жизнь, которую он сохранил и отстроил для себя заново, и не хотел возвращаться в войну даже мыслями.
Но на парад он ходил каждый год, до самой смерти. И очень ждал этот день каждый год. И состоял в совете ветеранов, сажал где-то какие-то деревья, ездил с однополчанами на места, где шли бои с его участием - активный был у меня дед... Ведь это был их день и их праздник. Их, а не наш. Может, нам просто поздравить с этим праздником тех, кто еще жив, а не рассуждать? И тем более не оценивать. Или обвешиваться георгиевскими ленточками, забывая, что это все-таки не елочные украшения...
Обе моих бабушки были на всю свою жизнь так обожжены войной, что до самой смерти, мне кажется, в глубине души так и не поверили, что все позади и теперь-то все хорошо. Ходили каждая в двух-трех платьях, в зависимости от сезона, и бережно собирали и припрятывали все, все, все, что им дарили и что им случалось когда-либо купить самим. И это были отнюдь не памятные подарки! Попробуй заставь бабушку постелить новый ковер, который мы ей купили взамен протертого, или распаковать новое пуховое одеяло, или выбросить чашку с отбитой ручкой - при том, что тех чашек хоть залейся ими, вон они, в шкафу стоят!..
Когда старики умерли, мы поочередно освобождали их квартиры от старых вещей - целых, новых вещей, пролежавших по 30-40 лет в шкафах и антресолях, заботливо хранимых, пересыпаемых порошком от моли, завернутых в газетки и так далее. И было у меня такое чувство не то горести, не то жалости... Что должно случиться, вот например, со мной, чтобы я не представляла себе жизни без годового запаса масла, крупы, макарон и консервов? Что нужно сделать с моей психикой, чтобы я хранила новые вещи, а носила старые, изветшавшие, а не наоборот? Бабушки не размышляли ни про историю, ни про политику того времени, не знали карт фронтов и военных действий, но они тоже очень хорошо знали, что такое война.
Вот о чем я думаю, вспоминая, каким хорошим этот праздник для меня был все мое детство и юность. Я любила его и ждала, как Новый год. Но теперь мне не с кем идти на парад, и не к кому прийти за традиционно накрытый стол, с оливье, картошкой пюре и тушеной курицей. И это ни хорошо, ни плохо. Это такое течение жизни. Эпоха уходит все дальше, издалека начиная казаться уже не столько страшной, сколько прекрасной и величественной... Мне горько видеть, какую фантасмагорию устраивают вокруг этого дня некоторые люди, стоящие, как они считают, по разным сторонам баррикады. Все, что я могу сказать - все они на одной стороне: стороне невоспитанных дураков.